Генерал. Разведчик. Мученик. Вышла книга об Илье Татищеве, сохранившем верность Царю до смерти

«Эта книжечка дороже всех книг в мире», – говорил Илья Леонидович Татищев, генерал-адъютант царя Николая II, о своей самой любимой книге – Евангелии, которое он всегда носил с собой и знал наизусть. А теперь вышла книга о нем самом – о том, как он исполнил в своей жизни то, что написано в Евангелии. Царский генерал, дипломат и разведчик, он своей жизнью показал, что нет такого положения в обществе и таких обстоятельств, при которых невозможно было бы оставаться верным Евангелию.

Вот лишь несколько эпизодов из его жизни, о которых рассказывается в новой книге.

«Блаженны милостивые»

Еще будучи юным воспитанником Пажеского корпуса, Илья Татищев приобрел свой главный талант – доставлять утешение ближним.

О доброте Ильи Татищева с большим теплом вспоминал один из выпускников корпуса — Михаил Осоргин. Михаил в 1878 году учился в младшем специальном классе корпуса. Как он рассказывал, из старших пажей ему больше всего пришлись по сердцу несколько человек, среди которых был «милейший и замечательно красивый Илья Татищев». Однажды Михаил попал в очень тяжелую ситуацию. Кто-то из соучеников оклеветал его, и пажи перестали с ним разговаривать. Михаил находился в подавленном состоянии и сильно страдал. И только несколько человек из всего Пажеского корпуса, среди которых был Илья Татищев, оказали Михаилу товарищескую поддержку. Осоргин рассказывал: «Для меня… потекли тяжелые дни полного отчуждения от своих товарищей. Лишь человек десять в тот же вечер подошли ко мне и заявили, что считают всю эту гнусную историю плодом недоразумения, среди них был Котя Оболенский, а из старшего класса особенно приветлив был с тех пор Ильюша Татищев».

Так Илья Леонидович с юных лет следовал заповеди Спасителя: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

«Не судите»

Эта евангельская заповедь многим кажется самой трудной. Илья Леонидович, тем не менее, старался следовать ей в точности, даже в отношении самых «неудобных» людей. В течение девяти лет он служил при кайзере Германии Вильгельме II в качестве представителя русского Царя и был чуть ли не единственным человеком, который мог благодушно терпеть тяжелый характер кайзера.

О немецком императоре даже его приближенные говорили: «Ужиться с нашим всемилостивейшим господином – трудная задача!» И для христианской души генерала Татищева общение с кайзером нередко было непростым испытанием, так как германский император далеко не всегда отличался благовоспитанностью. Гофмаршал Цедлиц-Трюцшлер писал, что «некоторые шутки кайзера доходили до откровенной грубости». Бывали случаи, когда Вильгельм II весьма фамильярно обращался со своими приближенными, не стесняясь присутствием иностранных гостей. Русский генерал А. А. Мосолов рассказывал: «Он грубо шутил со своими генерал-адъютантами, даже очень почтенными. Я сам видел, как он хлопал по спине (и ниже спины) даже таких людей, как Шлиффен».

В общении с подчиненными кайзер не проявлял особой деликатности, считая, что гораздо полезнее держать их в страхе. Кайзер не раз говорил: «Мои министры должны меня бояться». Гофмаршал Цедлиц-Трюцшлер резонно замечал: «Кайзер не осознаёт, каких врагов он наживает себе своими неосмотрительными поступками и как, должно быть, сильно оскорбляет других его поведение».

Илье Леонидовичу тоже постоянно приходилось сталкиваться с непростым характером немецкого императора. Всякий раз, когда кайзер бывал недоволен какими-либо действиями Российского правительства или политической публикацией в газете, он вымещал свое раздражение на И. Л. Татищеве. Он мог подолгу не разговаривать с ним, иногда неделями, вплоть до целого месяца. Илья Леонидович переносил такие перепады настроения кайзера спокойно, ожидая, пока пройдет его гнев, и при этом не терял доброго расположения к нему. Он не осуждал его и не помнил обид, как заповедует Евангелие.

И он сумел не только ужиться с кайзером, но даже расположить его к себе. Немецкий генерал Густав Ламбсдорф не раз упоминал об особом доверии кайзера к русскому личному адъютанту и о том, что Вильгельм II «был настолько высокого мнения о Татищеве, что при различных удобных случаях он вел с русским долгие и секретные разговоры».

«Кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два»

Вот и еще одна заповедь, которую многие считают труднейшей. Но Илья Леонидович исполнял и ее – он не только охотно откликался на любую просьбу о помощи, но и делал больше, чем его просили. Об этом свидетельствует такой случай.

Однажды, возвратившись домой уже поздно вечером, генерал Татищев нашел телеграмму от своего друга, у которого заболел ребенок. Встревоженный друг просил Илью Леонидовича помочь найти хорошего педиатра. Генерал, не имевший семьи, естественно, не знал никаких детских врачей в Берлине, однако, несмотря на усталость, он отправился за советом к своему знакомому, Василию фан дер Флиту — отцу нескольких детей, и тот посоветовал ему обратиться к доктору Багинскому, директору Императорской детской лечебницы. Илья Леонидович не удовлетворился простой информацией: он на следующий день сам съездил в больницу, чтобы убедиться в правоте Флита, а также узнал о гонорарах доктора. Генерал Татищев послал своему другу срочную телеграмму с собранными сведениями, а также письмо, которое он закончил такими словами: “Желаю твоему сыну скорейшего выздоровления. Целую руку. Искренне твой Илья Татищев”. Благодаря быстро оказанной помощи ребенок поправился.

«Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих»

Илья Леонидович остался верным Евангелию и в самых тяжелых обстоятельствах, когда за эту верность грозила смерть. В 1917 году, когда Государь позвал его с собой в ссылку (а это означало – на страдания и смерть), генерал Татищев согласился не раздумывая.

Сохранились воспоминания многих современников об этом удивительном поступке генерала Татищева. Даже представитель новой власти, А. Ф. Керенский, счел нужным отметить, что Илья Татищев в такой ситуации держал себя на высоте, добропорядочно, и его поведение было исключительным явлением среди придворных. Бывший премьер России рассказывал следователю Н. А. Соколову: «Царю не делалось никаких стеснений в выборе тех лиц, которых он хотел видеть около себя в Тобольске. Я хорошо помню, что первое лицо, которое Он выбрал, не пожелало быть с Ним и отказалось. Тогда царь выбрал Татищева. Татищев согласился. Я нахожу нужным, чтобы было Вами, господин Следователь, отмечено следующее: Татищев держал себя вообще с достоинством, вообще как должно, что тогда в среде бывших придворных было редким исключением».

О том, с какой готовностью он принял предложение Царя, сообщает и генерал М. К. Дитерихс: «Илье Леонидовичу объявили, что он назначен сопровождать Государя в Тобольск. На это заявление Татищев спросил:

— Что это, распоряжение правительства или приказ Государя?

— Желание Государя.

— Раз Государь желает этого, мой долг исполнить волю моего Государя, — сказал Татищев и в тот же день присоединился к свите, уже состоявшей при Царской Семье».

Генерал Татищев поехал в ссылку не по приказу новых властителей страны, а добровольно, потому что любил Государя, сострадал ему и по-христиански хотел его поддержать. При этом Илья Леонидович хорошо понимал, что его самого ждут многие скорби и лишения, но это его не остановило.

Как видно из воспоминаний современников, генерал Татищев не раздумывал ни минуты, считая грехом медлить, когда Государь просит о помощи. Поручику И. Толстоухову врезались в память слова И. Л. Татищева: «У кого и могла ли позволить совесть дерзнуть отказать Государю в такую тяжелую минуту. Было бы нечеловечески черной неблагодарностью даже думать над таким предложением, нужно было считать его за счастье».

Для Ильи Леонидовича эти дни были временем испытания: может ли он до конца исполнить Евангелие? Готов ли пожертвовать всем, даже самой своей жизнью ради ближних? Ведь во времена смуты, анархии и нестроений, когда в России разрушались прежние устои жизни и страну захлестывали волны террора, открытое проявление верности низложенному монарху означало не что иное, как готовность пойти на любую жертву, вплоть до смерти. Для этого требовались бесстрашие, твердость духа и вера в Промысл Божий. И это испытание Илья Татищев с честью выдержал. Добровольно и безоглядно решив отправиться в полную неизвестность с арестованной Царской семьей, он сделал нравственный выбор и с христианским достоинством принял свой жизненный крест.

До конца верный евангельским заповедям, он отдал за них свою жизнь. По евангельской заповеди: «Всякому, просящему у тебя, давай», он отзывался на любой призыв о помощи, и хочется верить, что и теперь он так же готов откликнуться на всякое прошение и, предстоя пред Господом, вместе со святыми Царственными страстотерпцами молится о России и народе Божием.